к словам, выраженным в столь трогательной форме генералом Жоффром, и наш представитель (граф Игнатьев) счел необходимым благодарить собравшихся за намерение предпринять наступление, имеющее целью облегчить наше положение на Восточном фронте. Но действительность оказалась сильнее слов и желаний»[180].
А.А. Игнатьев отмечал: «Генерал Жоффр был поддержан фельдмаршалом Френчем в необходимости перехода в наступление в ближайшем времени французских и английских сил… я выразил благодарность за высказанные главнокомандующими возвышенные чувства и за их намерение предпринять наступление, дабы облегчить положение на русском фронте… Не обнадеживая союзников возможностью скорой остановки наших отступавших армий, я указал, что развитие операций на Восточном фронте потребует значительного времени, которое союзники должны использовать для нанесения решительного удара на Западном фронте еще до наступления зимы. Жоффр при этом нахмурился и счел нужным оттенить, что лучше было бы не употреблять слово «решительный»… В результате было постановлено, что французские армии будут продолжать ряд «локализированных действий» и предпримут общую наступательную операцию после пополнения запасов орудий и снарядов и поддержки английской армией… Итальянская же армия будет развивать начатое ею наступление, с которым должны согласовываться действия сербской армии. Подчеркивание совещанием значения операций этих наиболее слабых союзных армий указывало, что на них-то до поры до времени и возлагаются задачи, по оказанию поддержки Русскому фронту»[181].
В результате, эффективной поддержки русская армия в наиболее тяжелый для нее период так и не получила: «Минул июль, прошел август, бесконечно тянулись сентябрьские дни, а обещанное наступление союзных армий все откладывалось…», а «Раздражать французов бесполезными запросами, как того требовал Петроград, было, конечно, бестактно»[182]. Французы же не стеснялись в 1914 г. раздражать русское командование подобными вопросами о переходе в наступление.
Ю.Н. Данилов писал, что в один из тяжелых кризисных моментов на Русском фронте западные союзники, англичане и французы «не преминули использовать отвлечение части германских сил на восток и приступили в конце апреля или начале мая (1915 г. – А.О.) к подготовке собственного наступления в Артуа, севернее Арраса… Но эти наступательные действия не остановили и даже не ослабили напора враждебных сил против нас. Германское командование было уверено в прочности своих позиций на западе и продолжало безбоязненно усиливать свои войска на востоке»[183].
Русский Главковерх неоднократно обращался к союзному командованию с просьбой о реальной военной помощи, но широкой наступательной операции англичане и французы не начали. В отличие от русских, они не любили изменять свои планы и передвигать сроки операций.
В 1915 г. крупное наступление союзников началось тогда, когда германцы на Русском фронте уже прекращали активные действия. А.А. Свечин, воевавший в Прибалтике в указанный период, отмечал: «День 25 сентября был избран Фалькенгайном для отдачи приказа о переходе к обороне на русском фронте потому, что только к этому дню наши союзники – французы соблаговолили изготовиться принять участие в кампании 1915 г., и в этот день начали свое заставившее ждать наступление в Шампани. Выручка со стороны французов последовала только тогда, когда немцы исчерпали полностью всю программу ударов по Русскому фронту… Непопулярность союзников в войсках в этот период была уже такова, что в 10‑й армии командование не ссылалось на необходимость помочь французам и затруднить немцам переброску подкреплений на запад, а указывало лишь на необходимость поддержать наступательные действия 2‑й и 1‑й русских армий»[184].
В этот же период Верховному главнокомандующему русской армии с сербской стороны было высказано предложение о помощи: «Сербская армия …слишком слаба, чтобы она могла одна выступить против Австрии и тем облегчить положение атакованных русских войск. Между тем молчит Западный фронт, стоит также на месте, точно вкопанная, и итальянская армия на р. Изонцо. Мы готовы выступить по первому слову русского Верховного главнокомандующего, но знайте, что наш удар может быть только коротким и что в дальнейшем Сербия будет обречена на умирание. Это наступление будет для нас последним…»…«Последние усилия сербской армии принадлежат только сербскому народу», – ответил… русский Верховный главнокомандующий. И он дал знать королевичу Александру, что Россия в настоящее время не требует наступления Сербии, но рассчитывает на ее готовность к движению вперед»[185].
22—25 ноября 1915 г. в штабе французской армии в Шантильи состоялась очередная межсоюзническая конференция. Союзники признали необходимым обсуждение между собой текущих вопросов боевых действий. В новых условиях безрезультатного сентябрьского наступления на Французском фронте и стабилизации Русского фронта обсуждался выход из позиционного тупика, в том числе с помощью переферийной стратегии (Салоникский фронт). Впервые союзники по Антанте стали формулировать азы коалиционной стратегии: «Жоффр стал прислушиваться к мнению Алексеева, считавшего, что при борьбе с коалицией удар надо направлять против слабого противника, с тем чтобы отколоть его от более сильного»[186].
Как мы видим, основы применения Антантой стратегии коалиционной войны, а главное – проведения соответствующих принципов в жизнь – заслуга России. Конференция признала необходимым начать подготовку к согласованному наступлению в 1916 г. всех союзных армий на трех главных ТВД – французском, русском и итальянском. Соответственно, впервые ставился вопрос о согласованных действиях союзников – а ведь прошло почти 1,5 года войны!
План союзников в меморандуме французской Главной квартиры был выражен следующим образом: «В целях лучшего использования сил и средств коалиции в предстоящих военных действиях, необходимо установить принцип единства фронтов… Поскольку коалиция имеет за собой инициативу в операциях, она не располагает другим средством помешать центральным Державам действовать по внутренним операционным линиям, как переход в общее концентрическое наступление со всех фронтов»[187].
В соответствии с этим намечались согласованные по времени наступления французов и англичан на Западном фронте по обе стороны реки Соммы, русских – на Восточном фронте, а также наступления на Итальянском и Балканском фронтах. Русской армии ставились активные «маневренные» задачи. Успешное проведение плана давало возможность союзникам использовать свое превосходство в численности людских сил и в материальных средствах, сковать резервы Германии, истощить ее в тяжелых сражениях и разгромить.
Интересна следующая тенденция в межсоюзнических взаимоотношениях: если в начале войны, когда Россия имела большие неиспользованные силы и запасы материальных ресурсов и была готова их щедро тратить в помощь не окрепшим союзным армиям, с русскими требованиями были гораздо более склонны считаться, чем позже, когда в итоге тяжелых боев русские понесли значительные потери, а франко-английские армии усилились и численно, и технически. Это касалось не только просьб о материальной помощи, но и вопросов перехода союзников в крупное наступление с целью облегчить положение русской армии в весенне – летний период 1915 г.
Итак, можно констатировать, что Россия в 1915 г. была щитом, заслонившим союзников, принявшим на себя главный удар объединенных сил Германского
